[Raenel]

Гасан Гусейнов, "Нулевые на кончике языка". Книга 2012 года, составлена из статей, описывающих то или иное языковое явление русского языка периода с 2000 по 2010 год. Надо сказать, книги популярно-околоязыкового жанра я не люблю - с тех самых пор, как перечитала, в прошлом учебном году, "Слово" Норы Галь, и выбесила меня эта книга преизрядно. Внезабно оказалось, что разглагольствования на тему "вот так надо говорить, а вот так иногда говорят, а вот эдак говорить или писать нехорошо и некультурно" мне приятны либо тогда, когда автор обосновывает свою точку зрения, либо пока его мнение не прямо противоречит моему. Есть ли что-то более раздражающее, чем чужое языковое чутье, расходящееся с твоим собственным? Я не знаю.
В общем, книгу ГУсейнова я принялась читать исключительно из историко-лексикографического интереса - потому что десятилетие, какое ни возьми, это увлекательный предмет для изучения, как это в свое время показали мне замечательные книги Парфенова "Намедни". Изучать этот предмент с Гасаном Чингизовичем Гусейновым (доктором филологических наук, профессором РАНХиГС и филологического факультета МГУ) оказалось не очень увлекательно и совсем не приятно.
Во-первых, как вообще можно охарактеризовать "языковое чутье" человека, который с негодованием отвергает футбольного полузащитника, зато искренне недоумевает, почему не использзуется, для депутата-женщины слово депутыня. Во-вторых, грандиозную свою задачу выявления тех слов, которые "приметы времени", автор решает абсолютно неубедительно, ссылаясь на либо на то, что он сам назвает железнодорожноподслушанное - читай, сомнительные диалоги, якобы услышанные им в электричках (особенно меня вдохновляют авторские комментарии к действующим лицам: "женщина 18-45". Так женщина восемнадцати или женщина сорока пяти? и стоит ли приходить к мысли, что диалок процитирован так же точно, как угадан возраст встреченной им женщины? и если возраст вообще не имеет значения, зачем писать этот дурацкий диапазон? ясен же пень, что не пятилетняя девочка там была), либо на словоупотребления многочисленных своих знакомых, русскоговорящих эмигрантов. И это - языковое лицо десятилетия? Обидно до слез, ведь это сейчас понятно, что книга недостоверна, а пройдет лет даже двадцать - и сиди гадай, неужели кто-то в то время действительно так говорил.
В-третьих, и это главная причина невыносимости этой книги - это то, что важаемый доктор филологических наук почему-то не желает оставаться в рамках филологии, но преуспеть на ниве политического комментатора. Почему-то тем это заметнее, чем дальше ты продвигаешься от начала к концу книги, а автор, соответственно, от первой ("Адольф, Марксэн и Ивмонтан" ) до последней ("Явка с повинной" ) статьи. Где-то на середине (в районе статьи "Медвепут" ) он окончательно расстается с иллюзией описания современного языка, и уходит в старый-добрый жанр "да, я не специалист, но у меня чувства!", цветущий в блогах ЖЖ.
Я люблю блоги ЖЖ. "Профессионалы построили Титаник, любитель построил Ковчег!", и все такое. Но книги, по которым заметно что они - книги, а не чей-то там бложик, я все-таки люблю больше.
Возможно, на самом деле доктор Гусейнов - настоящий профи в этнокульнутрой политике, которая, как заявлено на заднем форзаце книги, входит в сферу его научных и практических интересов. Но в данном конкретном труде эта профессиональность как-то не сквозит.
Логика автора, а точнее - полное отсутствие оной - просто сломали мой мозг. Такое ощущение, что авторский текст никто не редактировал, потому что никто ничего не понял. Приведу в пример только последнюю фразу из последней статьи: "Тысячи автоинпекторов и просто полицейских каждый день испытывают жестокие страдания от своих атрибутов, но могут не понимать, что это - страдания, не узнавая их ни в слове, ни в боли". (с)
Над этой фразой я, признаюсь, размышляла осообенно долго, надеясь, отчасти, что в ней, после пятикратного перечитывания, отыщется какой-то скрытый смысл.
А особенное умиление у меня вызвало то обстоятельство, что автор удосуживается объяснить читателю значение слова ономатет только в середине книге, после того, как раз двадцать его уже употребил. Я могу понять, если бы предполагалось, что читатель достаточно осведомлен, и толкование слова бы не приводилось вовсе. Но делать это в середине книги?

2/10

Однако ж не все так плохо. Одна из статей "Нулевых" мне все-таки искренне понравилась - она называется "Давайте не будем". Стятья посвящена довольно-таки обширному принципу мышления, так что следующая цитата - это лишь один пример, расмотренный отдельно.
"...посмотрел, что пишут о [Сьюзен] Зонтаг в Википедии. В английской, немецкой и им подобных версиях - все как есть. А по-русски - все та же тошнотворная цензурная мразь: конечно, в лучших традициях советской нравственности. Вот перл: "Совместно с фотографом Анни Лейбовиц ею была издана книга "Женщины" ('Women" ) (2000)". В нормальной версии (перевожу с иностранного) сказано примерно так: "Вместе с ее тогдашней возлюбленной Анни Лейбовиц Зонтаг публикует книгу "Женщины", немало способствовавшую росту самосознания унижаемой и эксплуатируемой половины человечества". В русской версии о главном - ни звука.
Удивительно. Вам дали свободу, чтобы можно было обсуждать самое трудное для открытого обсуждения и самое важное, т.е. самое человеческое - половое и сексуальное (да-да, это не тавтология) самоопределение: нет, "давайте не будем". (с)