Я все взыхала о том, что некому писать письма. Красивые такие письма, настоящие, на бумаге. Чтобы оформление ничуть не уступало содержанию. Чтобы аккуратно ложились чернила, и вились причудливые заглавные буквы. Чтобы потом, - прочитав, перечитав и ответив на него, можно было убрать это письмо в шкатулку и хранить долго и счастливо, и оставить в назидание ужасным высокотехнологичным детям, которые будут изъясняться на ужасном языке, а почтовые марки рассматривать лишь в ужасных музеях, да и то, - без особого любопытства.
Некому писать письма.
Завтра - то есть, уже сегодня, 06.06.06 я собиралась на премьеру фильма "Омен" (без особых надежд, просто из любопытства). Так нет ведь, 6-е число и должны принести пенсию, и надобно сидеть дома часов до 12-ти.
И тут я вспомнила, что, собственно, давно пора отправить письмо бабушке и дедушке - они там заждались наших минских фотографий, нащелканных по городу в приступе туристического энтузиазма. Так что мечту идиотки можно считать почти реализованной - я буду писать письмо. Настоящее, на бумаге. С вьющимися завитушками и бумажными словами - без смайликов, без албанского, без вложенных ссылок. И я знаю, что этому письму будут правда-правда рады. И прочтут его, и перечитают, и наверняка сохранят.
Это здорово, правда?
И как-то мне похорошело сразу. Это так удачно, когда что-то в жизни удачно складывается. Когда чьи-то возможности совпадают с чьими-то потребностями. Когда тебе по-настоящему приятно то, что приятно и другим.
Соловей будет петь нам в зеленой чаще.
Мы не будем думать о смерти чаще,
чем ворона в виду огородных пугал.
Согрешивши, мы сами и станем в угол.
Нашу старость мы встретим в глубоком кресле,
в окружении внуков и внучек. Если
их не будет, дадут посмотреть соседи
в телевизоре гибель шпионской сети.
Как нас учат книги, друзья, эпоха:
завтра не может быть также плохо,
как вчера, и слово сие писати
в tempi следует нам passati.
Потому что душа существует в теле,
жизнь будет лучше, чем мы хотели.
Мы пирог свой зажарим на чистом сале,
ибо так вкуснее, нам так сказали.(c) Бродский, конечно же.