В неравном бою с банкоматом я отвоевала себе интернет.
И теперь могу в свое удовольствие делиться впечатлениями от фильма.
V как Вендетта.
Как ни странно, мне понравилось.
Моей любви к истории польстила пятиминутка-вступление, Чайковский меня искренне растрогал, а когда в кадре зазвучала "Cry me a river", я поняла, что фильм меня окончательно купил. )) Все дело в чувстве мистического: ну как может снять плохой фильм тот, кто знает толк не только в актерах, но и в музыке? )) Совпадений, как известно, не существует...
Итак, мое сердце целиком и полностью отдано персонажу Стивена Фрая. ) Кто бы мог подумать, а? Настолько психологически родной человек - я имею в виду, этого телевидущего... Все дело в мотивации - как всегда - и здесь мотивация была знакомой и нежно любимой. Меня абсолютно покорила сцена, когда он таким загадочным голосом пытается убедить Иви, что он-то и есть настоящий V. Но на самом деле, я в восхищении от того, что он сделал перед смертью. Не обладая никакими героическими задатками, он умудрился совершить такой красивый поступок - да и его поведение по отношению к Иви было просто безупречно (и довольно-таки неожиданно).
Иви меня тронула много меньше, потому что какой-то далекий от меня человек, совсем. Ну, разве что ее первая ипостась - типичной такой девочки, кудрявой и обыкновенной. Аукается, знаете ли. А дальше... совсем никак. Я только знаю, что Натали Портман - девушка умная, образованная, и замечательная актриса. Но когда она пыталась усовестить V, мне вспоминалась Падме, что уж поделать. )
V. Маньяк. )) Что-то среднее между Фоксом и гафом Монте-Кристо... ничего внятного в целом я сказать не могу. Мне, в принципе, ясно мышление террористов, но надо же и учитывать гами антигероевщины. Ни V, ни сам Гай Фокс не могут быть иконой справедливости, благородства и чего-еще-там-должно-воспевать-искусство?
Но Хъюго! Хъюго же!!! Он совершенно очарователен, я очень нежно к нему отношусь и вряд ли способна в нем когда-нибудь разочароваться. Он играл, и играл потрясающе. Я слышала, что Натали говорила о нем в интервью, и отлично ее понимаю. Хъюго играет сквозь маску, сквозь Фокса и даже сквозь несносного Дантеса. Он играет вообще. С большой буквы. И я, конечно, его узнала с первой секунды, когда он появился там, в тюрьме. По прическе. Это была самая что ни наесть Хъюговская прическа. ))
Меня смущает только одно: я боюсь, что надо очень любить и хорошо знать (как только зритель может знать актера) Хъюго, чтобы оценить его игру в полной мере. Чтобы слышать его настоящий голос за дубляжом (прошу поверить, это не паранойя!), и видеть выражение его лица ("плачет ли он сейчас? или улыбается?" (с) Натали)... надо, как минимум, хорошо помнить его голос и мимику.
Мне не нравятся Вачовски, с их проникновенно-свинцовой метафизикой и безвкусной моралью, отдающей легким умопомешательством. Но фильм показался мне действительно хорошим. Меня завораживают бесчисленные повторения, раз от раза переливающиеся назревающим смыслом. И вкус цитат, висящих в воздухе. И я поняла наконец то, что не могли мне объяснить ни Замятин с Оруэллом, ни бесценный мой "Эквилибриум": что такое свобода и зачем она нужна. Это гениальное открытие, знаю-знаю. Но вот не понимала - и все.
Можно долго говорить про английскую традицию антиутопических взглядов. И про чрезвычайно бдительное общество, и про политическую, про социальную сознательность. И даже про то, о чем писал И. Бродский: "Лишь у тех, кто зонты производит, есть в этом климате шансы захвата трона".
Но такие фильмы надо снимать. И книги писать надо. И никогда не забывать некоторые вещи. В том числе и пятый день ноября, заговор пороховой.
Судя по анонсам прессы, и разговорам кинокритиков, "V" был примерно столь же шумным и ожидаемым, как и "Доброй ночи и удачи". Эти фильмы упоминали в едином контексте уже не один и не два раза (хотя бы потому, что в них практически нечего сравнивать). Оба посвещены проблемам правды и ее умалчивания, политики и роли в ней каждого отдельного человека, свободе воли и свободе мысли. Это очень характерные темы нашего времени. Это действительная, невыдуманная проблема - и один Бог знает, решит ли человечество ее когда-нибудь, через сто или тысячу лет.